понедельник, 09 мая 2011
Под пальцами – холодные плитки пола
потолок полон бессонных ночей
сколько раз я смотрела в него,
он помнит каждый мой взгляд
выключенная, молчит радиола
несколько дней подряд
потолок скоро начнет крошиться
от взглядов моих в никуда
взглядов стая, как птицы на ветках
ветки – трещины на белых клетках
недалеко, за городом, опять зарницы
остались же еще города?
Пока дом еще не до конца разрушен
в дальнем углу все горшки с цветами сразу
мне хочется доползти до большой вазы,
чтоб в нее спрятать свою душу.
Небо медленно разгорается алым,
как фонарь из бумаги, где внутри свечка
мы вырезали такие, когда были детьми
часы на полке идти перестали,
не выдержали ближе к концу пути.
Сколько их, под этим алым небом,
под черным,
страшным оранжевым,
синим…
сколько забывших, как плакать, глаз,
чье никогда не узнаю имя
фонарики из человеческих тел
с огоньками надежды внутри,
сливающиеся в огромный костер
от него скоро зажгутся и трещины
с моими бессонными птицами
горит ярко,
и рассвет, что над нами крылья свои простер,
едва успевает первым заиграть на лицах.
Просыпаются все горячие обещания,
не зарытая в землю любовь,
то, что может выжить сквозь муки
сколько это солнце видело войн,
и все равно к нему тянут руки.
9/05/11
потолок полон бессонных ночей
сколько раз я смотрела в него,
он помнит каждый мой взгляд
выключенная, молчит радиола
несколько дней подряд
потолок скоро начнет крошиться
от взглядов моих в никуда
взглядов стая, как птицы на ветках
ветки – трещины на белых клетках
недалеко, за городом, опять зарницы
остались же еще города?
Пока дом еще не до конца разрушен
в дальнем углу все горшки с цветами сразу
мне хочется доползти до большой вазы,
чтоб в нее спрятать свою душу.
Небо медленно разгорается алым,
как фонарь из бумаги, где внутри свечка
мы вырезали такие, когда были детьми
часы на полке идти перестали,
не выдержали ближе к концу пути.
Сколько их, под этим алым небом,
под черным,
страшным оранжевым,
синим…
сколько забывших, как плакать, глаз,
чье никогда не узнаю имя
фонарики из человеческих тел
с огоньками надежды внутри,
сливающиеся в огромный костер
от него скоро зажгутся и трещины
с моими бессонными птицами
горит ярко,
и рассвет, что над нами крылья свои простер,
едва успевает первым заиграть на лицах.
Просыпаются все горячие обещания,
не зарытая в землю любовь,
то, что может выжить сквозь муки
сколько это солнце видело войн,
и все равно к нему тянут руки.
9/05/11
воскресенье, 01 мая 2011
давно у меня не было такого - когда что-то цепляет тебя, разок, другой за сердце, и ты, если нет возможности сделать это сейчас, целый день ждешь вечера, чтобы слушать эту новую (для тебя, конечно) группу, в блаженном одиночестве сидя за ноутом. чтобы знакомиться с ней лучше, и угадывать, станете ли вы друзьями, или дело ограничится просто парой песен.
сегодня был дождь, и у нас распустились листья, и эта чудная музыка наложилась на этот дождь, на эти листья, на это грязноватое от облаков и подсвеченное фонарями небо. она сама как дождь, и я никогда не думала, что вообще пойму, что там пишет и чувствует Билли Корган.
так вот оно - и мне так странно, но тот альбом, что я слушала на протяжении нескольких часов подряд, возвращаясь, перематывая, читая тексты и ощущая это забытое, казалось, уже, чувство, которое словами-не-описать-текстом-не-объяснить, для меня стал просто откровением.
у меня давно такого не было, а, может, и никогда не было.
я открыла окно, и воздух в комнате свежий и влажный от дождя.
tonight
сегодня был дождь, и у нас распустились листья, и эта чудная музыка наложилась на этот дождь, на эти листья, на это грязноватое от облаков и подсвеченное фонарями небо. она сама как дождь, и я никогда не думала, что вообще пойму, что там пишет и чувствует Билли Корган.
так вот оно - и мне так странно, но тот альбом, что я слушала на протяжении нескольких часов подряд, возвращаясь, перематывая, читая тексты и ощущая это забытое, казалось, уже, чувство, которое словами-не-описать-текстом-не-объяснить, для меня стал просто откровением.
у меня давно такого не было, а, может, и никогда не было.
я открыла окно, и воздух в комнате свежий и влажный от дождя.
tonight
суббота, 30 апреля 2011
I fell in love with the sweet sensation
I gave my heart to a simple chord
I gave my soul to a new religion
Whatever happened to you?
Whatever happened to our rock'n'roll?
I gave my heart to a simple chord
I gave my soul to a new religion
Whatever happened to you?
Whatever happened to our rock'n'roll?
воскресенье, 24 апреля 2011
Апрель оборачивает ветки зеленым после долгих лет зимы. Нет, прошли всего месяцы, я знаю. Но кажется, что именно годы. Русская зима умеет не только заморозить все на улице, но и заморозить душу. И не просто заморозить, а придать ей такое странное состояние, когда привыкаешь ко всему этому. И ходят по улицам сотни снегурочек и дедов морозов, не подозревая об этом, сотни снежных королев и мальчиков Каев с сердцами и душами изо льда, и никто не замечает этого. А когда замечает – уже поздно, потому что приходит именно этот апрель (что для нашей погоды характерно), и тот лед, который, с одной стороны, спасение, ведь все эти ледяные люди привыкли к обманчивой твердости своих ног и душ, - он тает, и ноги у них подкашиваются, и души оттаивают, и это не всегда так хорошо, как любят воспевать в своих стихах и песнях поэты и музыканты. Это выбивает почву у них из-под ног.
И вот, ветки неспешно наконец покрываются нежно-зеленым кружевом, они совершенно точно знают, что им нужно делать, дышат тем, что выдохнули из себя бывшие снежные королевы и деды морозы. А мы чистим перья и собираем по каплям растаявшее, лепим, наливаем в сосуды, как угодно, все равно даже при всей аккуратности теряя эти капли. А в каплях, что унесет с собой в прошлое зима, может быть много: и чей-то смех, и непреложные истины, и обещания и ожидания. Капля точит камень. А потом он и сам рассыпается на сотни тысяч капель.
И вот, ветки неспешно наконец покрываются нежно-зеленым кружевом, они совершенно точно знают, что им нужно делать, дышат тем, что выдохнули из себя бывшие снежные королевы и деды морозы. А мы чистим перья и собираем по каплям растаявшее, лепим, наливаем в сосуды, как угодно, все равно даже при всей аккуратности теряя эти капли. А в каплях, что унесет с собой в прошлое зима, может быть много: и чей-то смех, и непреложные истины, и обещания и ожидания. Капля точит камень. А потом он и сам рассыпается на сотни тысяч капель.
вторник, 12 апреля 2011
Could have walked in the sky but we stare at the wall.
(c) suede
(c) suede
вторник, 22 февраля 2011
***
Неразбавленная суть рок-н-ролла,
как алкоголь, у тебя в крови,
рассыпаясь на пиксели, связывая воедино,
коварно шепча: взлети, упади,
сочини новую песню, выкрась волосы в новый безумный цвет,
уйди из жизни в самом расцвете лет
влюби в себя сотню, или, может быть, миллион,
запомни каждый их сон
или стон
и по лезвию
по самому краю любви,
не порезаться, не обжечь лицо,
блокноты задыхаются от слов, как их ни рви,
сжимается тесней кольцо
и можно достать до неба,
в ночи, когда со звезд падает снег
попасть в странное место, где никогда не был,
и век покажется днем, и день – как век
и будет множество пустых лиц,
слов, в которых без сути одна вода,
и прочертившие небо взлетные полосы птиц
что зимой – в разные города.
И будет коварный шепот бархатных ночей,
темных волн, музыки, что стучит в висках
столько дверей – и ни к одной не найти ключей
и тонет темное небо в твоих глазах.
И тонет темное небо в наших глазах,
просит рассвета, я хочу, чтобы кончилась ночь
мы все, вроде тебя, у мечты на руках:
прочь отсюда, скорей, прочь.
22/02/11
Неразбавленная суть рок-н-ролла,
как алкоголь, у тебя в крови,
рассыпаясь на пиксели, связывая воедино,
коварно шепча: взлети, упади,
сочини новую песню, выкрась волосы в новый безумный цвет,
уйди из жизни в самом расцвете лет
влюби в себя сотню, или, может быть, миллион,
запомни каждый их сон
или стон
и по лезвию
по самому краю любви,
не порезаться, не обжечь лицо,
блокноты задыхаются от слов, как их ни рви,
сжимается тесней кольцо
и можно достать до неба,
в ночи, когда со звезд падает снег
попасть в странное место, где никогда не был,
и век покажется днем, и день – как век
и будет множество пустых лиц,
слов, в которых без сути одна вода,
и прочертившие небо взлетные полосы птиц
что зимой – в разные города.
И будет коварный шепот бархатных ночей,
темных волн, музыки, что стучит в висках
столько дверей – и ни к одной не найти ключей
и тонет темное небо в твоих глазах.
И тонет темное небо в наших глазах,
просит рассвета, я хочу, чтобы кончилась ночь
мы все, вроде тебя, у мечты на руках:
прочь отсюда, скорей, прочь.
22/02/11
i miss you like hell
о порванной струне не стала бы горевать гитара,
поскольку она жива лишь в руках гитариста
это он бы был недоволен, что песня пропала,
и поменял бы ее как мог быстро
нет причин горевать, не струна же
и мир по кирпичикам - раз, два, три
но что-то пропало важное
что-то исчезло с пути
сдвинулось в темноту с моего шоссе,
освещенного фонарным светом
оглядываюсь теперь – на месте всё и все,
но куда-то подевалось это
подевалась дрожь в пальцах, и дышу я теперь ровно,
только слишком много в груди пустоты
и снова простой автобус, а не шикарное «вольво»
возит меня по просторам моей мечты
но впрочем, я рада его маленькой скорости -
так можно лучше рассмотреть детали
каждую крупинку моей горести,
каждую нитку моей печали
и проехать по ним колесами,
размазать, втереть в дорожную пыль
вместе с осколками и папиросами,
или потом дома, в плену простынь,
перебирать их, как ненужные вещи.
Мои горизонты вдруг стали резче,
дороги обросли перекрестками
все вдруг собралось в комок, вместе,
и чувствовать стало еще невозможнее.
I miss you like hell
я написала бы это на перекрестке,
на одном всего лишь, не на каждом, поверь,
белой краской поверх моих потерь.
14/02/11
о порванной струне не стала бы горевать гитара,
поскольку она жива лишь в руках гитариста
это он бы был недоволен, что песня пропала,
и поменял бы ее как мог быстро
нет причин горевать, не струна же
и мир по кирпичикам - раз, два, три
но что-то пропало важное
что-то исчезло с пути
сдвинулось в темноту с моего шоссе,
освещенного фонарным светом
оглядываюсь теперь – на месте всё и все,
но куда-то подевалось это
подевалась дрожь в пальцах, и дышу я теперь ровно,
только слишком много в груди пустоты
и снова простой автобус, а не шикарное «вольво»
возит меня по просторам моей мечты
но впрочем, я рада его маленькой скорости -
так можно лучше рассмотреть детали
каждую крупинку моей горести,
каждую нитку моей печали
и проехать по ним колесами,
размазать, втереть в дорожную пыль
вместе с осколками и папиросами,
или потом дома, в плену простынь,
перебирать их, как ненужные вещи.
Мои горизонты вдруг стали резче,
дороги обросли перекрестками
все вдруг собралось в комок, вместе,
и чувствовать стало еще невозможнее.
I miss you like hell
я написала бы это на перекрестке,
на одном всего лишь, не на каждом, поверь,
белой краской поверх моих потерь.
14/02/11
пятница, 28 января 2011
вторник, 18 января 2011
One kiss became a weapon.
I don't want to bleed in vain.
Clouds collide in the heavens,
I surrender. To the rain.
The death bells that also rang,
like madness... from above.
I'm going... out with a bang,
and a heart disease called love.
Ninety-nine, below zero,
would seem like fever now.
You know me... no hero,
don't even ask me how.
I'm down in the deep deep freeze,
what was I thinking of...
In the painful breeze,
by the frozen trees,
with a heart disease called love.
After dinner. Mints. A new lover,
and the coffee's so bitter and black.
Your fingerprints... they cover,
this knife sticking out of my back.
You overlooked... the fine details.
You should've worn your gloves.
I've got a girl in jail, and a house for sale,
and a heart disease called love.
(c) j. c. clarke
I don't want to bleed in vain.
Clouds collide in the heavens,
I surrender. To the rain.
The death bells that also rang,
like madness... from above.
I'm going... out with a bang,
and a heart disease called love.
Ninety-nine, below zero,
would seem like fever now.
You know me... no hero,
don't even ask me how.
I'm down in the deep deep freeze,
what was I thinking of...
In the painful breeze,
by the frozen trees,
with a heart disease called love.
After dinner. Mints. A new lover,
and the coffee's so bitter and black.
Your fingerprints... they cover,
this knife sticking out of my back.
You overlooked... the fine details.
You should've worn your gloves.
I've got a girl in jail, and a house for sale,
and a heart disease called love.
(c) j. c. clarke
понедельник, 03 января 2011